Декарбонизация нефтегазовой отрасли третьей категории
Став участниками Парижского климатического соглашения (2015 год), государства договорились осуществлять меры по снижению выбросов парниковых газов (ПГ).
Нефтегазовая отрасль прямо и опосредованно ответственна за примерно 40% всех выбросов ПГ от человеческой деятельности. Поэтому она сталкивается с социальным и политическим давлением, растущими требованиями декарбонизации со стороны регуляторов и инвесторов.
Крупнейшие нефтяные компании давно занимаются повышением энергоэффективности своей деятельности, что способствует удельному сокращению выбросов ПГ. Однако в последние два года их «климатические инициативы» намного превосходят всё делавшееся ранее. Можно говорить о резком ускорении и значительном углублении активности крупнейших иностранных нефтегазовых корпораций в сфере декарбонизации.
Нулевой баланс выбросов (Net zero emissions)
В конце 2019 года испанская Repsol первой взяла на себя добровольные обязательства достичь к 2050 году нулевого баланса выбросов от своей деятельности (англ. net zero emissions). Этим была отрыта новая эпоха, в которой нефтегазовый бизнес ставит перед собой сверхамбициозные цели по снижению своего углеродного следа.
Лидерами в климатических амбициях являются нефтегазовые гиганты «европейского происхождения». ЕС планирует достичь климатической нейтральности к 2050 году, и на эмитентов ПГ оказывается повышенное давление со стороны регуляторов и инвесторов. Вслед за Repsol, взяли на себя обязательства стать «углеродно-нейтральными» — достичь нулевого баланса выбросов к 2050 году BP, Equinor, Eni, Shell, Total… Компании из США, Саудовской Аравии или России не сталкиваются со столь сильным «климатическим прессингом», поэтому их цели по снижению выбросов являются, как правило, более «мягкими». Однако с приходом в Белый дом администрации Байдена ситуация будет меняться, и американские нефтегазовые концерны постепенно начнут подтягиваться к своим европейским коллегам. Впрочем, в 2020 году Conoco-Phillips и Occidental уже взяли на себя обязательства достичь нулевого баланса выбросов.
Отметим, что одинаково сформулированные «климатические обязательства» не всегда равнозначны, подразумевают одно и то же. Существуют различия в используемых показателях, охвате выбросов, и выбранных путях их снижения.
По оценке МЭА, всего лишь 20-25% относящихся к нефтегазовой отрасли выбросов – это эмиссия, непосредственно связанная с основной деятельностью по добыче и транспортировке углеводородов (так называемые Категории охвата выбросов 1 и 2; англ. Scope 1,2). Основной объём выбросов производится при потреблении (сжигании) нефти, газа и их производных (Категория 3).
Обязательства по снижению выбросов третьей категории
Ключевой особенностью нынешней активности нефтегаза по снижению выбросов является её расширение и на эту третью Категорию. Другими словами, нефтяники всё чаще и во всё большем объёме берут на себя обязательства снижать выбросы, связанные с потреблением их продуктов. Каким образом?
Базовый принцип, который заложен в нынешние стратегии декарбонизации крупнейших европейских нефтегазовых компаний, можно сформулировать так: снижение до минимумов, «до нуля» выбросов от основной деятельности (Категории 1 и 2) и «разбавление» выбросов Категории 3 путём диверсификации поставок и включения в продуктовый пакет зеленой, низкоуглеродной энергии, что, помимо решения климатических задач, также призвано обеспечить бизнес-устойчивость компаний в долгосрочной перспективе.
Трансформация. «От нефти к энергии»
Большинство крупнейших нефтегазовых компаний заявляют, что они трансформируются. То есть перестают быть «специализированными» нефтяными или нефтегазовыми, а становятся энергетическими предприятиями более широкого профиля.
Например, BP прямо формулирует, что её стратегия направлена на трансформацию «из международной нефтяной в интегрированную энергетическую компанию» (англ. From International Oil Company to Integrated Energy Company). Total также говорит о переходе в «новую категорию», о трансформации из нефтяной компании в энергетическую, и, чтобы подчеркнуть это, предлагает акционерам утвердить изменение названия на TotalEnergies. Equinor, несколько лет назад убравший «нефть» из названия, позиционирует себя как «многопрофильную энергетическую компанию», крупного игрока в области возобновляемых источников энергии…
Эта трансформация неизбежно предполагает дополнение портфелей «новыми энергетическими технологиями», отличающимися низким уровнем выбросов ПГ. Мэйджоры инвестируют в солнечную и ветровую энергетику, биотопливо, системы накопления энергии, сети станций и технологии зарядки электромобилей, «чистый» водород и т.д.
Инвестиции нефтегазовых компаний в «новую энергетику»
Проанализировав инвестиционную деятельность крупнейших нефтегазовых компаний, мы приходим к выводам, что
1) доля инвестиций в низкоуглеродные энергетические технологии в общем объёме капитальных вложений в среднем пока невысока — в последние десять лет находилась на уровне от 0 до 3%, но
2) она растёт и будет расти в будущем – у европейцев к концу десятилетия до 10-30%, и
3) приоритетными направлениями вложений стали солнечная и ветровая электроэнергетика, поскольку сегодня только эти сектора готовы выступать в качестве реципиентов таких объёмов инвестиций, которые сопоставимы с капвложениями в традиционный бизнес по добыче углеводородов. [В перспективе крупнейшим рынком может стать рынок низкоуглеродного и безуглеродного («синего» и «зелёного» водорода), но это перспектива отдалённая].
Стратегии трансформации нефтяников в энергетические конгломераты имеют общие черты. Основным способом выхода на рынки новой энергетики стали приобретения – либо действующих компаний с опытом и портфелем активов, либо самих по себе портфелей проектов у разработчиков с созданием совместных предприятий или без такового. В то же время крупнейшие нефтегазовые компании не отказываются и от выращивания собственного бизнеса в области новой энергетики, но обычно в тех случаях, где очевидна синергия с основной деятельностью, и не рынке недостаточно предложений, возможностей для поглощений. Речь идёт, например, об офшорной ветроэнергетике, в которой уже сегодня работают BP, Equinor, Shell и Total, обладающие опытом работы на морском шельфе. Наконец, нефтегазовые гиганты осуществляют венчурные инвестиции в низкоуглеродные энергетические технологии.
Что делают российские компании и что им делать дальше?
Российские нефтяники постепенно начинают включать климатический фактор в свои стратегии. Татнефть «ставит цель по переходу к углеродной нейтральности к 2050 году». Лукойл утверждает, что разделяет «амбицию по углеродной нейтральности», но пока не видит эффективных инструментов для её реализации. О сокращении выбросов Категории 3 в российских случаях речи нет. В среднесрочной перспективе такая позиция кажется естественной. Радикального снижения потребления углеводородов в мире в течение ближайших двух десятилетий не прогнозируется, а смещение глобальной инвестиционной активности в сторону новой энергетики может привести к дефициту нефти и газа и взлёту цен на них. В то же время мы видим, что международная климатическая политика будет ужесточаться, и энергетический переход неизбежен — обязательства климатической нейтральности Китая, Японии и Южной Кореи, обнародованные в 2020 году, подтверждают тенденцию. Чтобы остаться крупными поставщиками энергии в долгосрочной перспективе, нефтегазовым компаниям придётся измениться принципиально, и заделы этих изменений некоторые формируют уже сегодня.
Владимир Сидорович, директор Информационно-аналитического центра «Новая энергетика», к.э.н.