ИТ-директор СО ЕЭС - о том, почему искусственному интеллекту пока не место в ЕЭС РФ
Директор по информационным технологиям Системного оператора Единой энергосистемы (СО ЕЭС) Глеб Лигачев в интервью TAdviser поделился итогами реализации ИТ-стратегии организации на 2014-2018 гг. Также он рассказал, как в его отрасли уже десятилетиями используется Big Data и почему искусственному интеллекту пока рано доверять принятие ответственных решений
Глеб, в чем заключается специфика информатизации вашей компании?
Глеб Лигачев: Информатизация электроэнергетики – это адаптация всех наиболее эффективных и удачных решений, существующих в смежных областях, отбор наиболее устойчивых, проверенных, имеющих потенциал масштабирования. Что же касается нашей компании - Системного оператора Единой энергосистемы, то она действительно специфична – во первых, мы – самая информатизированная, самая "цифровизованная" компания электроэнергетики, имеющая самую насыщенную историю применения ИТ в отрасли. Не секрет, что именно в диспетчерском управлении электроэнергетическими режимами, наряду с атомной отраслью и метеорологией, еще в 50-60 годы прошлого века родилось само понятие "промышленной информатизации" - всемерного широкого использования ИТ в производственной деятельности.
С точки зрения архитектуры ИТ-процессов, мы являемся распределенной компанией, имеем около 60 диспетчерских центров по всей стране. При этом каждый из них работает как часть единого целого, "мозгового центра" электроэнергетики, но в то же время обладает способностью осуществлять оперативно-диспетчерское управление в своем регионе, выполняя полный набор функционала в своей зоне ответственности, и имеет такую степень автономности что потенциально способен продолжать работу даже в полностью автономном режиме, в отрыве от других диспетчерских центров.
Это означает, что при потере каналов связи любым диспетчерским центром с остальными – по любой причине, - такой диспетчерский центр должен обладать технологической возможностью продолжать управлять энергосистемой своего региона. И это накладывает определенные ограничения: например, централизованно использовать облачные технологии в диспетчерских системах мы не можем. Каждый диспетчерский центр вынужден иметь функционально полный набор и оборудования, и управляющих систем.
Есть и дополнительные сложности в построении систем Системного оператора. Обычно создается либо распределенная система, либо централизованная, а у нас она единая и распределенная – это все-таки редкость.
К специфике, вероятно, можно отнести и повышенные требования к информационной безопасности (ИБ)? Можно предположить, что для вас они еще выше, чем для банковской сферы, известной своей жесткой политикой в области ИБ.
Глеб Лигачев: Наша особенность – это требования по надежности нашей работы. Они, естественно, беспрецедентные. Когда, например, при сбоях в банковской системе клиенты полдня или день не смогут проводить операции, ничего катастрофичного не происходит. А в результате сбоя в нашей работе, может "погаснуть" и целый город, и последствия этого будут совершенно другие. Нам расслабляться нельзя ни на секунду.
Так что нельзя сравнивать наше отношение к информационной безопасности с другими отраслями в категориях "строже/свободнее". Оно у нас в сущности другое. Мы строим свои решения не на оценке серьезности последствий инцидентов, допустимого ущерба, приемлемого времени неработоспособности критических инфраструктур, а исходим из того, что инцидентов быть не должно. Ноль. При этом оно не навязано нам кем-то или чем-то внешним. У нас есть внутренняя убежденность, что это важная область, и мы в нее сильно вкладываемся.
О том, как мы информационную безопасность обеспечиваем, подробно рассказать я не могу по понятным соображениям. А результат очевиден - из всех известных атак, волн кибернетических нападений у нас за все это время не было ни одного "приключения". Показателен и тот факт, что наша компания получает призы за лучшие решения в области информбезопасности, а ряд компаний, которые приезжают в СО ЕЭС познакомиться с нашими решениями, начинают создавать свои решения ИБ по нашему сценарию.
В 2014 году вы утверждали ИТ-стратегию до 2018 года. Все ли планируемые в ее рамках проекты исполнены? Какой будет новая ИТ-стратегия вашей компании?
Глеб Лигачев: В принятой ИТ-стратегии до 2018 года выполнены все проекты, связанные с функционированием критически важных сервисов, плюс те, которые давали экономию будущих расходов. Например, проект виртуализации серверов позволил до 2 раз сократить парк техники и, соответственно, расходы на ее реновацию в будущем.
На второй план отошли вспомогательные и сервисные проекты, что связано с резким изменением курса доллара в самом начале действия документа. Бюджет у нашей компании рублевый, поэтому в отношении импортного оборудования наша покупательская способность существенно снизилась.
К настоящему моменту мы провели открытый конкурс и выбрали подрядчика по разработке новой ИТ-стратегии. Планируем за следующие полгода ее разработать.
На какой период она будет рассчитана?
Глеб Лигачев: Как и в прошлый раз, мы смотрим на 4-5-летнюю перспективу. Конечно, мы ясно видим, как должен меняться уклад нашей ИТ-структуры и в гораздо более длительной перспективе – на 15-20 лет. Но планирование в 4-5 летнем горизонте позволяет строить планы даже в условиях большого количества неопределенностей, связанных с финансовыми и технологическими особенностями развития страны в глобальном пространстве.
Как в СО ЕЭС используются набирающие популярность технологии, такие как интернет вещей, большие данные, искусственный интеллект (ИИ)?
Глеб Лигачев: Часть этих технологий сейчас в мире набирает популярность, но для нас, как я уже сказал, не является новой. Например, большие данные. Системный оператор работает с большими данными многие десятилетия. Управление энергосистемой требует обработки огромного количества поступающих показателей телеметрии и телеинформации со всей страны. В диспетчерские центры Системного оператора непрерывно поступает около 700 000 телеизмерений с десятков тысяч объектов электроэнергетики. Системы диспетчерских центров производят обработку этого массива информации, в том числе в реальном времени.
Что касается искусственного интеллекта, думаю, пока еще эта технология находится не на том этапе зрелости, чтобы ей можно было доверить человеческие жизни. Пока она взрослеет и тренируется на задачах развлечений и анализа бизнес-рисков. Посчитать, кому можно выдать кредит, найти какие-то закономерности в клиентах CRM - такое использование искусственного интеллекта дает возможность что-то улучшить, но при этом не несет за собой никаких серьезных последствий. Предположим, вы предложите не тем клиентам не тот продукт. Они либо обидятся, либо проигнорируют предложение, и ничего страшного, просто компания не доберет прибыли.
В свою очередь, в оперативно-диспетчерском управлении цена ошибки в лучшем случае – миллионы, десятки миллионов убытков для предприятий, оставшихся без электроснабжения. В худшем случае – это жизни людей, которые оказались в сложных ситуациях, и к которым стало невозможно прийти на помощь. Например, замерзший город. Так что выдавать право принятие решений искусственному интеллекту в управлении единой энергосистемой России на сегодняшний день преждевременно. Пока не будет четкого понимания механизма его работы, ревизии принимаемых им решений, он, наверное, в ответственных областях не сможет заменить обученного человека.
И, безусловно, самому объекту управления – Единой энергосистеме России – нужно сильно измениться, чтобы стать способным к управлению со стороны ИИ. И на это потребуется неизмеримо больше ресурсов.
Как используется анализ телеметрических данных в вашей компании?
Глеб Лигачев: Есть специализированные системы и наработаны алгоритмы. Это не искусственный интеллект, а математический расчет. Телеметрические данные поступают в математическую модель энергосистемы, актуализируют ее состояние, а в результате мы понимаем, каким будет ее поведение в случае возникновения тех или иных событий и как решить задачу удержания параметров ее функционирования в допустимых пределах.
Предиктивная аналитика?
Глеб Лигачев: В какой-то мере да, но она имеет свою особенность - пока что удается предиктивно просчитывать компенсацию одиночных неисправностей, а не множественных. И пока даже при одиночных необычных сбоях и тем более при массовых, решение принимают диспетчера, которые ведут энергосистему. Эта правильность принятия ими решений выстраивается годами обучения, тренировок и анализа реального поведения энергосистемы своей операционной зоны. Выращивание главного диспетчера диспетчерского центра занимает порядка десяти лет. В итоге он "на кончиках пальцев" знает, где какое состояние оборудования, и как оно себя поведет в той или иной ситуации.
Насколько развита в вашей компании собственная разработка ПО?
Глеб Лигачев: Мы практически не ведем собственной разработки ПО. Это – не наша функция. Мы – специализированная компания, управляющая электроэнергетическим режимом в масштабах национальной энергосистемы. При том, что большинство наших технологических систем - очень специфические, и используются только нами, есть возможность разделить сотни деловых процессов на понятные, алгоритмизируемые задачи и заказать или взять с рынка наилучшие из доступных решений. Поэтому мы обладаем технологами, ставящими задачи и использующими системы в работе, а так же группой руководителей проектов, курирующих работу внешних подрядчиков.
Вместе с тем, есть у нас ряд небольших исторических самописных систем, используемых в основном, на связях с конкретными объектами в отдельных регионах. Последние годы нами взят курс на поглощение их функционала едиными решениями, поэтому самописные решения вымываются достаточно интенсивно.
Реально ли полностью избавиться от самописных систем?
Глеб Лигачев: Есть то, что не удается заменить из-за наличия локальных особенностей. Энергетические объекты в регионах развивались по-разному, при разных технологических укладах – в 40-е, в 50-е, в 60-е, в 80-е, в 2000-е годы, и под одну гребенку причесать их не представляется возможным. Мы ведем большую работу по унификации процессов и решений, но достичь 100% невозможно.
В унификации ИТ-инфраструктуры диспетчерских центров мы достигли существенного прогресса, а во "внешней" по отношению с СО среде мы обременены существующим оборудованием и системами непосредственно на энергообъектах. Это небольшая иллюстрация сказанного ранее о неготовности ЕЭС перейти под власть искусственного интеллекта. Тем не менее, количество самописных систем каждый год существенно сокращается: вместо сотен в каждом филиале останутся единицы.
Как меняется подход СО ЕЭС к выбору ИТ-поставщиков продуктов и услуг в последнее время?
Глеб Лигачев: Подход к выбору поставщиков сильно не меняется, поскольку ключевые технологические системы для нас, как и ранее, делаются специализированными компаниями. Перейти с них на другие решения практически невозможно ввиду отсутствия для таких решений рынка сбыта даже в мировом масштабе.
Что касается технических решений, здесь мы тоже стараемся сильно не колебаться, потому что поддержка высокого уровня готовности оборудования требует знаний и навыков обслуживающих специалистов. Надежность систем СО ЕЭС определяется, в том числе, и нормативными документами, согласно которым все основные системы резервируются с необходимой глубиной. Из-за этого у нас очень сложные аппаратно-программные комплексы, и для того чтобы все их компоненты могли работать в режиме дублирования и резервирования, приходится анализировать возможности этого оборудования и ПО почти до уровня исходного кода.
Малейшая недокументированная несовместимость способна привести к отказам системы. Соответственно и люди, обслуживающие эти аппаратно-программные комплексы, должны иметь высокую квалификацию, что можно добиться только унификацией набора эксплуатируемого оборудования.
Касательно поставщиков ИТ-услуг, наши требования также не меняются: это высокий уровень ответственности, готовности, мотивированности. Все требования ответственности и штрафных санкций за несвоевременное исполнение прописываются в жестких SLA. С нами трудно работать, потому что это очень затратный по времени и интеллектуальным усилиям процесс – вникать в нашу специфику. Тем не менее, мы все конкурсы проводим на электронных торговых площадках, и в подавляющем большинстве в форме открытых конкурсов и аукционов.
Насколько крупные штрафные санкции предусматривают ваши SLA с подрядчиками?
Глеб Лигачев: Тут вопрос скорее не в самих штрафных санкциях, а в последствиях некачественной работы. При существенных инцидентах проводится расследование Ростехнадзором, подключается прокуратура, которые начинают разбираться с виновником. Получается, что, не организовав реально высокий уровень работы, уже нельзя взять бросить исполнение контракта – придется ответить и перед регуляторами. Так что работать с нами идут те, кто очень уверен в себе и действительно может выполнять требуемые функции.
У вас уже на широкую ногу используются российские ИТ-решения, но все же, насколько актуальной является для вас тема импортозамещения? И как вы оцениваете для себя возможные риски, связанные с прекращением получения поддержки ПО от крупных западных вендоров?
Глеб Лигачев: У всех системных операторов энергосистем мира основные технологические решения - локальные, а платформенные решения (оборудование и операционные системы) – лучшее из имеющегося на глобальном рынке. Поэтому мы все обязаны и умеем учитывать именно те риски, что вы перечислили. Способы их нивелирования я озвучивать не буду, но они у нас есть.
У этой проблемы нет готового, простого, быстрого и всеобъемлющего решения, поэтому отказоустойчивую операционную систему и СУБД, пригодную для решения широкого круга вопросов, мы воспринимаем не как условие задачи, а как параметр, который нужно учитывать при обеспечении функционирования наших информационных систем.
Заимствует ли СО ЕЭС какой-то опыт в области информатизации крупных западных компаний, работающих в той же сфере?
Глеб Лигачев: Практически невозможно задействовать опыт коллег в связи с уникальностью принципов построения энергосистем. Мы, безусловно, смотрим тренды развития систем управления в Системных операторах, и даже ежегодно проводим официальный аудит инновационного развития в сравнении с другими. Стараемся находить параметры бенчмаркинга, по которым мы себя сравниваем с зарубежными системными операторами, в том числе и по ИТ. Мы можем использовать отдельные решения, типа построения систем мониторинга переходных режимов, функционирования тех или иных специализированных расчетных комплексов, но системное заимствование невозможно.
Также мы принимаем активное участие в Международной ассоциации, объединяющей 19 крупнейших системных операторов мира – VLPGO (Very Large Power Grid Operators). Там по ряду технологических вопросов мы занимаем лидирующие позиции и, получается, что, наоборот, другие страны на нас ориентируются, а не мы на них.